– Может быть, принести вам что-нибудь выпить, чтобы не так скучно было ждать?
Посыльный, малорослый щуплый человечек, разговаривал по-английски почти без акцента. Он был одет в униформу цвета хаки; на груди у него поблескивала латунная табличка с именем.
– Нет, спасибо, – чуть улыбнувшись, ответил Бен Хартман.
– Вы уверены? Может быть, чаю? Кофе? Минеральной воды? – посыльный уставился на Хартмана, и в его блестящих глазах без труда можно было разглядеть пыл человека, у которого остается всего лишь несколько минут на то, чтобы урвать хоть какие-то чаевые. – Я так сожалею, что ваша машина задерживается.
– Ничего, не беспокойтесь.
Бен стоял в вестибюле отеля «Сен-Готард», первоклассного заведения, с девятнадцатого века обслуживающего богатых деловых людей всего мира. «И, никуда не денешься, я один из них», – язвительно сказал он себе. Он уже освободил номер и теперь лениво размышлял о том, как бы намекнуть посыльному, чтобы тот не таскал с места на место его сумки и вообще перестал повсюду ходить с ним, держась на расстоянии пяти футов за спиной, как бенгальская невеста, и непрерывно извиняясь за то, что машина, которая должна доставить Бена в аэропорт, до сих пор не появилась. Во всем мире роскошные отели гордятся тем, что стараются как можно больше баловать своих клиентов, но Бен, которому пока что довелось путешествовать совсем немного, всегда находил такое обслуживание чрезмерно назойливым и очень раздражался из-за него. Он уже давно пытался выбраться из кокона. Но кокон – затасканный набор ритуалов, связанных с обслуживанием сильных мира сего, – в результате остался несокрушимым, и посыльный воспринимал Бена так и только так, как мог воспринимать, – видел в нем очередного богатого испорченного американца.
Бену Хартману исполнилось тридцать шесть лет, но сегодня он ощущал себя гораздо старше. Причина этого крылась не только в смене часового пояса, хотя он и впрямь лишь вчера прибыл из Нью-Йорка и все еще чувствовал себя разбитым из-за разницы во времени. Нет, это было связано еще и с тем, что он снова попал в Швейцарию. В былые, куда более счастливые дни он проводил здесь много времени, с бешеной скоростью съезжал на лыжах со склонов, с бешеной скоростью ездил на машине, ощущая себя диким призраком среди серьезных законопослушных бюргеров. И сейчас ему хотелось снова стать таким, как прежде, но из этого ничего не могло получиться. Он не бывал в Швейцарии четыре года, с тех пор как здесь погиб Питер, его брат-близнец и самый лучший друг во всем мире. Бен знал, что поездка вызовет воспоминания, но не ожидал, что они окажутся настолько острыми. Лишь теперь он понял, какую совершил ошибку, приехав сюда снова. С первой же минуты после того, как он сошел с самолета в аэропорту Клотен, Бен испытывал раздражение и ощущал только ярость, горе и одиночество.
