Очнулся я от того, что в лицо ударил холодный поток воды. Я
открыл глаза и приподнялся на локте. С лица стекала вода, вся грудь
была мокрая. Зрение постепенно сфокусировалось на стоящем передо
мной человеке в красных шароварах, зеленом военном кителе, сапогах
в гармошку и лихо заломленной папахе. В руках человек держал пустое
ведро. Похоже из этого ведра он и окатил меня холодной водой.
— Кажись очухался, — сказал кто-то сбоку. Наконец я увидел и
других людей, стоящих вокруг: один, в длинной шинели и в буденовке
с красной звездой, держал лошадь под уздцы; двое здоровяков в
военной форме вывернув за спину руки удерживали в полусогнутом
положении широкоплечего полуголого мужика, который мотал головой и
что-то нечленораздельно мычал.
— Остап, — обратился к полуголому мужику человек в брюках галифе
защитного цвета, кожаной черной куртке и в фуражке с красной
звездой (командир?), — ты ж спьяну чуть нашего писаря не убил.
Остап, мотая головой пытался что-то сказать, но в ответ смог
только издать звук, похожий на мычание.
— Так, этого заприте в бане, пусть проспится, — распорядился
командир, кивая на Остапа, — А писаря отнесите в дом и позовите
фельдшера, пусть посмотрит. Что-то мне вид его не нравится.
Меня подняли и поставили на ноги, я попробовал идти сам, но ноги
не слушались и уже был готов снова рухнуть на землю, как сильные
руки меня подхватили и понесли. Очнулся уже на кровати.
— Что ж вы ироды, ребенка чуть не убили! — запричитала надо мной
пожилая женщина, лет шестидесяти — А ну пошли вон с хаты! Я сама
управлюсь.
— Да мы шо Марфа? Мы ничаво, — ответил ей мужской голос и было
слышно, как мужчины вышли из дома на улицу и уселись на завалинку
под окном.
Марфа стащила с меня мокрую рубашку, принесла намоченное в
холодной воде полотенце и положила на лоб.
— Болит голова-то? — спросила она участливо.
— Да, не, ничего, уже легче, — ответил я. И действительно в
голове стало немного прояснятся. Сидящие за окном мужики закурили
самокрутки и в открытую форточку потянуло табачным дымом.
— Ну, как, оклемается малец? — спросил первый голос.
— Да чего ему сдеется, он же из казаков. У них кость крепкая, —
ответил второй.
— Из казаков?! — удивился собеседник, — Чего ж он не у
белых?
— Эх, ты, деревня, — засмеялся второй голос, — казаки же тоже
разные бывают. Миколу из третьей сотни знаешь? Так он тоже казак.
Первый рубака в сотне. На его счету порубленного офицерья будет
поболе, чем у нас с тобой вместе взятых. Просто есть казаки из
бедных, а есть из богатых. Это понимать надо.
