Англичанка гадила. Но гадила достаточно хитро. Так что и
пол-литрой не обойдешься. Просто делала она это чужими руками.
У власти в Англии была Елизавета II, а премьер-министром в этом
сезоне был Гарольд Вильсон, лейборист. Вильсон стал премьером с
шестьдесят четвертого года, но парадокс «портфелей» привел партию
лейбористов к перевыборам шестьдесят шестого года. В апреле
шестьдесят шестого года Вилсон все же протащил в парламент
либерализацию закона о мужеложестве, геев перестали преследовать в
судебном порядке. Это был прорыв в защите прав мужчин, вот только
женщин продолжали гнобить.
Я заинтересовалась ситуацией с Англией, когда Черненко на полном
серьезе выдал, что картофель в страну завезла Елизавета I на
пароходе во времена Ивана IV. В моем мире пароходы во времена Ивана
Грозного даже в проекте не существовали. Хотя был такой анекдот про
картошку и странных учителей. Когда я поправила Черненко , и
спросила, может он перепутал Петра Первого с Иваном Четвертым, тот
немного оскорбился и послал меня в Архангельск, который во время
интервенции был оккупирован англо-французскими войсками. И высказал
свое «ФИ» поводу незнания истории разными землемерами.
Поездка в Архангельск показалась мне достаточно хорошей идеей
сбежать из Москвы. В чем была причина? Ну, после того, как Черненко
вышел из больницы , он опять взял в свои загребущие руки весь
контроль над движением документов, поэтому мне нужно было быть
более осмотрительней. Кроме того, после того, как мы на Камчатке
показали «кузькину мать», я не про бомбу говорю, если что, а про
небольшую авантюру с бряцанием оружия с японцами за наш контроль
над полуостровом и собственными территориальными водами, там
кстати, все прошло хорошо, американцы даже не возмущались по этому
поводу, так вот, всплыли поляки.
Поляки считались очень большими друзьями старого Брежнева, этому
способствовало какое -то его дальнее родство в Польше. Проблема
была в другом- Брежнев с польскими товарищами свободно общался на
польском, я же в польском ни в зуб ногой. Для переговоров пришлось
бы брать переводчиков. Либо просить поляков говорить только на
русском, но документы должны были переводиться на польский, вот тут
и была засада. Кроме того, старый Брежнев был более лоялен к
пшекам, я же к ним восторга не испытывала, перемена настроения была
бы очень заметна. В общем, я не знала, что делать, даже если старый
Брежнев вел записи о польских делах ,я бы все равно их не смогла
перевести.
