Скучающим взглядом я смотрел с высоты трона на очередную
делегацию иностранных гостей, рассыпающихся в пространных
речах.
… Примите наиглубочайшие уверения… горячие надежды на тесное
сотрудничество… дружба навек…
На лице переводчика, оглашающего набор стандартных фраз,
отражалась та же скука, что охватила все мое Императорское
Величество на исходе недели празднований годовщины восшествия на
престол.
Сначала все это было даже интересно и захватывающе–представители
практически каждой страны, разместившейся на политической карте
мира, спешили посетить Российскую империю с поздравлениями,
изъявлениями и предложениями… По всей стране были объявлены
праздничные выходные, на улицах города были выставлены огромные
бочки с хмельными напитками, столы с разнообразным угощением.
Ежедневно я совершал торжественный выезд по столице, во время
которого ликующая толпа скандировала мое имя, стремясь прорваться
поближе, чтобы рассмотреть юного императора, столь трагично
пришедшего на престол.
Весь первый год моего правления империю пробовали на зубок все,
кому не лень. Не лень, как оказалось, было многим. Ещё бы –
государство, в котором остался единственный представитель правящего
рода мужского пола, и тот – несмышленый юнец, не имеющий опыта в
политических интригах и подковерной возне. Сколько тайных атак
пришлось нам отражать в экономической сфере, сколько отвергнуть
торговых соглашений, которые должны были загнать Россию в жесткую
кабалу. И с этим прекрасно справлялся Высший совет империи,
созданный мною в первый же месяц правления. Ранее министры
собирались вместе на совещаниях у императора, но взаимодействовали
неохотно, не желая раскрывать секретов своих ведомств, боясь
упустить выгоды и привилегии. Когда я собрал в одном помещении
канцлера, глав департаментов, министерств, представителей
купеческих и ремесленных гильдий, казалось, от накала страстей
произойдет взрыв. Рассредоточившись группами, аристократы
презрительно взирали на простонародье, купцы и мастера
хорохорились, показывая уверенность в себе, которой на деле не
испытывали.
Сначала я убеждал. Сыпал аргументами, которые лично мне казались
неопровержимыми. Сотрясал воздух громкими выспренными фразами о
единении и потрясал кулаками, выразительно выпучивая глаза, когда
не хватало слов. Несмотря на роскошное представление театра одного
актёра, на лицах собравшихся отображалось лишь ослиное упрямство. В
конце концов, я рассвирепел и, зловеще понизив голос до свистящего
шепота, прошипел:
