Настя Стрелецкая (Жар-птица).
Холованов, он же Дракон, товарищ в сверкающих сапогах.
Товарищ Сталин, Генеральный секретарь ЦК ВКП(б).
Ширманов, провокатор-исполнитель.
Некто в сером.
Профессор Перзеев, теоретик людоедства.
Товарищ Ежов, нарком внутренних дел СССР, Генеральный комиссар государственной безопасности.
Мистер Стентон, генеральный директор фирмы «Фараон и сыновья».
Товарищ Берман, нарком связи СССР, комиссар государственной безопасности 1-го ранга, бывший начальник ГУЛАГа НКВД СССР.
Товарищ Фриновский, заместитель наркома внутренних дел, командарм 1-го ранга.
Товарищ Бочаров, старший майор государственной безопасности, начальник Куйбышевского управления НКВД.
Товарищ Берия, первый секретарь ЦК Коммунистической партии Грузии.
Мастер Никанор.
Инструктор Скворцов.
Катька Михайлова, хохотушка.
Сей Сеич, спецпроводник спецпоезда.
Люська Сыроежка, спецкурьер ЦК.
Севастьян, медвежатник.
Терентий Пересыпкин, майор.
Мистер Хампфри, инженер-электрик.
Вожди, охрана, обслуга, чекисты, исполнители, вертухаи, политические, блатные, бытовики, спортсмены, рабочие, крестьяне, трудовая интеллигенция, людоеды, широкие народные массы.
– А теперь целуй мой сапог.
Сияющий кончик сапога осторожно ткнул в лицо: целуй.
Не увернуться от этого сияния. Не повернуть лица. Не повернуть, потому как руки заломили за спину и все выше тянут. Понемногу. И боль понемногу скользит к тому пределу, после которого крик не сдержать.
А кричать ей вовсе не хочется.
Она так и решила: не кричать.
В былые времена, когда в парусном флоте матросов линьками пороли, каждому в зубы тряпку совали, чтоб не орал. Но прошли те славные времена. Теперь в рот резиновый мячик суют, когда расстреливают в крытой тюрьме. А если расстрел на природе, так мячик в рот не суют – ори сколько хочешь. Ори в свое удовольствие. А уж если бьют или руки ломают, то крик не пресекают, но требуют. Крик выбивают. Мода такая. Вообще пытка без воплей – неудавшаяся пытка. Неполноценная. Как пиво без пены.
Им же хотелось, чтоб удалась пытка. Им хотелось, чтобы она кричала. Потому ее руки они легонько тянут все выше.
А в расстрельном лесу весна свирепствует. Бесстыжая такая весна. Шалая. Распутная. И каждая прелая хвоинка весной пропахла. Жаль, что к запаху хвои лежалой запах ваксы сапожной подмешан. Запах сапога начищеного. И сапог тот незлобно, но настойчиво в зубы тычется: ну, целуй же меня. И голос другой, ласковый почти, подсказывает: