В ручье по колено, но вода горная, пронзительно-холодная, чистая, как слеза. Лег, уцепившись за корягу, чтобы не снесло, уже через минуту озяб, но лежал: протопали много, нужно бы вместе с потом смыть и усталость.
Выскочил на берег, лишь когда заломило в затылке. Кожа пошла пупырышками, мышцы затвердели. Товарищи еще обыскивали друг друга, пойманных клещей привычно бросали в костер. Потом пили крепкий чай из лимонника, только самый старший из группы, Измашкин, неспешно потягивал отвар чаги: от лимонника заснуть не может, а во сне бабы снятся, будто выхлебал корыто женьшеня или пантокрина.
Когда сели у костра играть в шахматы, только они уцелели в походе, Кварк почувствовал, что усталость, если и смылась с тела, то не вымылась изнутри, мышцы все еще налиты недоброй тяжестью.
– Нет, – сказал он, – сегодня играть не буду.
Он полез в палатку, растянулся во весь рост, едва ли не впервые в жизни чувствуя радость от простого лежания, бездействия, ничегонеделанья. Не заметил, как провалился в легкий беззаботный сон. Сразу же начал летать над городом, потом над тайгой, кувыркался, летал то стремительно, как падающий сапсан, то зависал в воздухе неподвижно, растопырив руки.
Он часто летал с тех пор, как сменил жизнь дерганого интеллигента в Москве на жизнь геолога-таежника; ловил в полете изюбрей за рога, отпускал, догонял в полете гусей и уток. Сейчас летал, летал, летал, но потом пришло нечто тягостное, стало трудно дышать, откуда-то повалил густой черный дым, окутал ноги, ворвался в легкие… Внизу на земле уже горела трава, и вдруг он не смог лететь, страшная земля помчалась навстречу.
Он закричал, проснулся. Голову сжало как раскаленными щипцами, затылок раскалывался.
В сторонке полыхал огонь, в палатку доносился приглушенный разговор:
– Придется тащить… Здесь ему хана.
– Если энцефалит, тащи не тащи… Хорошо осмотрели?
– Даже на пятки заглядывали! Ты же знаешь, его клещи не трогали.
– Эх, как же это… Ребята где?
– Носилки готовят. Хорошо, хоть сложения интеллигентского, меня бы вам понести!
– А далеко?
– В полста километрах деревушка.
– Медпункт, «Скорая помощь»?
– Шутишь. Промысловики-охотники. Живут чем бог пошлет, не болеют.
– Ох, не верю этим затерянным деревушкам! То староверы, то еще что…
– Что «еще»?
Голос показался Кварку странно изменившимся.
