Дождь. Сырая, промозглая погода. Где-то далеко на юге остался Бесклахом, теплый каминный зал, вышколенные слуги, изысканные яства. Джек вновь вспомнил лицо брата, простое и улыбчивое, с мужественными глазами и упрямым подбородком. Сколько времени прошло, а Сумасшедший король ни разу не пожалел, что отрекся от трона. Он умел глядеть правде в глаза. Стезя монарха – не только пиры да сражения, в основном это серые будни, законотворчество, политика, интриги и вечное бремя ответственности за каждый шаг, случайное слово, неосторожный жест…
Джек подбросил хвороста в костер, и взметнувшееся пламя озарило пещерку. Ворчливый Сэм менял холодный компресс на лбу у задремавшего колдуна. Леди Шелти, дочь рыцаря, еще час назад ушла в лес в надежде подстрелить какого-нибудь кролика, хотя охота в такую погоду была чистым безумием. Добрый монах отец Доминик остался в горной деревеньке – там умирал приходской священник и ему требовалось утешение брата. Джек тронул Вилкинса за плечо и виновато спросил:
– Ему лучше?
– Болезнь не прогрессирует, – вяло отмахнулся бывший пес. – Однако гоняться за бабочками он пока не в состоянии.
– Плохо…
– Выкрутимся. Главное сейчас – горячий ужин и ноги в тепле. Вот только Шелти задерживается. Слушай, а чего ты на ней не женишься?
– Я?! – Джек густо покраснел. – Это… невозможно! Ну ты погляди на нее – красивая, умная, понимающая. Она просто совершенство! В ней нет изъянов… А я?
– Это точно. Ты ни в какое сравнение не идешь с этаким идеалом. Вот, ей-богу, без обид – мозги у тебя явно набекрень, интеллект…
– Сейчас в ухо получишь!
– Ладно, я же по дружбе. – Сэм раздумчиво вздохнул и отодвинулся подальше от Лагуна-Сумасброда, чтобы случайно не разбудить больного. – И внешность у тебя не ахти, особенно в профиль – совершенно идиотское лицо!
– Ты на себя полюбуйся! – вспыхнул Сумасшедший король. – Вообще не понимаю, с чего вдруг такие нападки?
– Прости… – Вилкинс сел, обхватив руками колени, и уставился на дождь. – Я люблю ее, Джек. Люблю, как никого другого, я по уши втрескался в эту ягодку, еще когда увидел ее купающейся в ручейке. Ты бы поглядел…
– Не надо!
– А я ревную!
– Ты только что заявил, что у меня нет никаких шансов.
– А я все равно бешено ревную! Ко всем! К тебе, к Лагуну, к отцу Доминику, к каждому столбу и кустику. Боже мой, как я страдаю…
