– Мелон, Мелон, выходи! – Кричал один весьма высокий человек, приподняв голову и левую руку в верх в видневшееся высоко над ним, чуть прикрытое желтовато-чешуйчатым башенным щитом-ставнем окно, на что где-то минут через пять раздался чуть приглушенный из-за отдалённости, но всё-же довольно отчётливый и чуть хрипловаты ответ из глубины башни:
– Да подожди-же ты, подожди, дай мне это подтащить к бойнице, Элсир, вечно ты спешишь!
– Мелон, Мелон, да брось ты этот мешок с рухлядью, на кой он тебе сейчас сдался?
– Э, Элсир, да ты подожди, – ответил, уже появившись в башенном бойцовом проёме второй собеседник, и чуть высунув из узкого окна свою большую голову, украшенную золотистым, поблескивающим на солнце, но судя по всему весьма старинным шлемом, – Да ты погоди, ведь то, что ты только что так небрежно назвал рухлядью, не что иное, как старинные доспехи бывших наместников и старших княжетей нашего полуострова, а это, как ты знаешь…
– Да ладно, чёрт с тобой, оставь их там, около лестницы, послезавтра днём мы вместе поднимемся и посмотрим, что там есть интересного.
– О, да там десятка полтора рукояток, усеянных драгоценными камнями, и ещё по крайней мере три прекрасных золотых шлема…
Элсир, к этому времени уже отойдя назад шагов на пятнадцать, и теперь стоя уже над самым краем очень круто здесь обрывающегося берега, внизу которого довольно-таки шумно и гулко, с обилием большой пены шумели и разбивались об прибрежные камни и на линии прибоя большие и грузные морские волны, да, и теперь стоя на самом берегу он, чуть приподняв свою голову посматривал на возвышающееся высоко в верху смотровое окно этой старинной замковой башни, возвышавшейся высоко в небо на большом скалистом береговом кряже метров на семьдесят, и имевшей с самого момента своей постройки чёткий, неизменный, но совершенно ничуть не влияющий на устойчивость и прочность этой старинной сторожевой и смотровой башни крен примерно в 10—12 градусов в сторону моря, простоявшей так уже гораздо более четырёхсот с половиной лет, с обоих сторон которой уходили далеко в глубь материка высокие, 50 метровые зубчатые стены, вообще-то очень плотно и прочно защищающие этот практически непреодолимый сторожевой форпост, который далеко неоднократно, (а в какие-то годы – и постоянно) служил также и одной из самых любимых и наиболее часто посещаемых королевских резиденций.
