Родион заезжал к нам нечасто, но регулярно. Как-то незаметно у него образовался круг новых знакомых, и в окрестностях нашего дома он стал известным человеком. Время от времени у него бывали здесь дела, о которых я расскажу позже. Из-за них ему случалось задерживаться у нас на сутки, а то и на трое, чему мы с Дашей были рады. В конце концов, Родиону выделили бывшую Дашину комнату, где он стал держать некоторые свои вещи, в том числе ноутбук, которым в его отсутствие пользовалась Даша. В такие заезды вечерами он и рассказывал свои истории. Сам он не был инициатором, требовалось просить его рассказывать о прошлом, но если было время и настроение, то Родион не ломался и охотно предавался воспоминаниям. А память у него была, дай бог каждому.
Рассказчиком Родион был каким-то неправильным. Он часто уходил от обозначенной линии и развивал боковые темы, потом возвращался назад. Видимо ему хотелось сделать повествование панорамным, а это требовало дополнительного описания персонажей. Из-за этого некоторые его истории перетекали одна в другую и становились похожи на сказки Шахерезады. Однако слушать их было интересно и не скучно. Смешливая Даша часто хохотала. Он смотрел неодобрительно, но замечаний не делал. Родион знал, что я записываю его рассказы на плёнку, но не возражал. Однако, литературная обработка этих записей оказалось трудным делом. Рассказы на бумагу не ложились, попытки как-то подправить делали их хуже, терялся колорит и своеобразие. Нижеизложенная версия воспоминаний Коновалова является слабой тенью живого их исполнения. Некоторые отрывки, в связи с трудностями адаптации, я передавала от третьего лица. Немало трудностей было и в общей систематизации. Хотелось как-то придерживаться хронологии, но сам Родион её не признавал. Он больше ориентировался на сферы проявления обратной случайности и подразделял их примерно так – совпадения, «сигналы», рыбалка и пьянка. Отдельной строкой шла армия, там была смесь всего. Хотя увлёкшись, частенько рассказывал просто так о всякой всячине. Рассказы шли порциями, и я решила обозначать их просто цифрами. В этой книге собраны воспоминания Родиона о годах его отрочества в начале шестидесятых, но кое-где имеются вставки из недавнего прошлого.
Своё воздействие на милицию Коновалов почему-то не признавал, относя на счёт всяких суеверий. Отрицал он и ещё некоторые проявления, хотя они и бросались в глаза. Родион был уверен, что не обладает артистическими способностями, но когда возникала нужда, играл вполне убедительно. При внешней мягкости внутренне он был упёртым, и переубедить его в чём-то было почти невозможно.
