Ричард де Амальфи

Сквозь сон донеслись далекие грубые голоса, конское ржание. Я поднял веки, минуту смотрел на стену из крупных каменных глыб. Из узкого окна ворвался золотой луч, на полу на шкурах неведомого зверя высветился скошенный квадрат, весело скачут колючие искорки.

Голоса и ржание слышны снизу, я вскочил и, на ходу протирая глаза, добрался до окна. Камень под моим животом теплый и надежный, как кора гигантского дерева, внизу во дворе после короткого ночного дождика унесло грязь с вымощенного булыжником пространства, камни блестят, как панцири черепах, а вода бежит в канавке под стеной, иногда выплескиваясь в неглубокие лужи. Дети пускают щепочки, над влажной землей под жаркими лучами дрожит воздух, утреннее солнце пронизывает чуть ли не насквозь.

Я оглянулся на разложенные на широкой лавке доспехи: пора к народу, что выбрать? Кожаные сразу пропитываются пóтом, от них пахнет, как от стада взмыленных коней, сохнут долго, однако и железо на голое тело не наденешь: придется сперва вязаную рубашку, она же поглотит и пот, но это в разгар лета нести на плечах наковальню…

Снизу со двора уже не просто голоса, а вопли. В дальнем углу семь человек упражняются в стрельбе из лука, мой чернющий конь с рогом посреди лба бродит между ними, помахивает хвостом, за ним крадутся, страшась приблизиться, полные ужаса конюхи.

– Что случилось? – крикнул я сверху.

Задрали головы, разом сдернули шапки, поклонились, один прокричал:

– Ваша милость, мы уже и не знаем, как его остойлить!.. Это ж один из тех коней… что и не кони вовсе… Съел овес, а потом и сами ясли! Железный запор понравился – съел, а еще ходил и высматривал гвозди. В кузнице две подковы схрумал, как бублики. Хорошо, кузнец увидел, отогнал заклятием.

Я прокричал в ответ:

– Знающий у нас кузнец! Вот и спросите, каким заклятием можно такого коня… э-э… остойлить.

Конь поднял красивую мускулистую шею, багровые глаза разгорелись ярче, стали алыми. Мне почудилось, что это пламя гнева, но конь приветливо заржал, махнул хвостом и даже пряднул ушами.

– И я тебя люблю, – ответил я искренне. – Ты у меня чудесный. Скоро приду.

Вздохнул, облачился в металл, при таком коне надо выглядеть рыцарем, даже если не считаю себя им, – положение феодала обязывает.

Уже позднее утро, солнце над замком, но холодом тянет от стен, пола, из неведомых щелей. Сквозняки просто пронизывающие, а там за дверью вообще рвет и мечет, как Тузик тряпку, заблудившийся ветер. Гунтер и даже Зигфрид жалуются на ноющие суставы, я пока держусь, провитаминенный на две жизни вперед, но все равно с тоской думаю про окна со стеклопакетами или хотя бы о масляном калорифере.