Эта повесть, написанная в 1996 году, называлась «Чеченская марионетка». Первые издатели сочли такое название недостаточно привлекательным, и из восемнадцати предложенных мной вариантов редактор выбрал самый, на мой взгляд, непривлекательный – «Продажные твари».
Когда вышла книга, я узнала из аннотации на обложке, что действие моей повести происходит в «южном курортном городке на границе с Чечней», а позже прочитала в газетах радостные замечания детективоведов о моем дурном знании отечественной географии.
Но этого мало. Текст серьезно пострадал от вмешательства редактора. От первой до последней страницы был аккуратно истреблен глагол «БЫТЬ» и все его производные. Не только отдельные фразы, но и целые главы изменились до неузнаваемости. В результате получилось нечто вроде дрянного перевода с русского на какой-то чужой язык, с авторского на редакторский. Моя повесть казалась мне живым существом, которое родилось здоровым, но было грубо искалечено, непонятно почему и за что. Заверения, будто хромота, кривобокость, шрамы и отсутствие правого глаза не очень заметны, меня не утешали, я знаю совершенно точно, что в художественном произведении, как в живом организме, важно все.
Наконец у меня появилась возможность восстановить изначальный текст повести «Чеченская марионетка», с чем я от души поздравляю и себя, и своих читателей.
Полина Дашкова
День начался отвратительно. Во-первых, убежал кофе, и темно-коричневая гуща с шипением залила девственно чистую хозяйкину плиту. Во-вторых, порвались старые любимые кроссовки, на этот раз окончательно. Теперь их осталось только выбросить. В-третьих, с утра небо затянулось плотными, тяжелыми тучами, лил тоскливый дождь.
Оттирая тряпкой плиту, Маша Кузьмина злилась на себя и на весь мир. За три дня отдыха в курортном городе она устала больше, чем за месяц сессии. В который раз она ругала себя последними словами за то, что поддалась на Санины уговоры, не стала ждать, пока он освободится, поехала одна, чтобы лишние пять дней поплавать в море, позагорать, а не сидеть в раскаленной, загазованной Москве. Тем более билет уже был. Она вспомнила, как Саня на все ее робкие сомнения отвечал со смехом:
– Ты что, считаешь себя Шерон Стоун или Клаудией Шиффер? Ты думаешь, каждый встречный мужик будет на тебя бросаться с ревом? Запомни раз и навсегда: если женщина не хочет, к ней никто не пристанет, пальцем не тронет. Хочет она или нет, всегда написано у нее на лице крупными буквами.
