Аннета замерзла, проголодалась и устала, что, впрочем, никак не мешало ей быть счастливой. Патрик звонил ей вчера – клялся и божился, что никогда и ни с кем ему не было так хорошо, как с ней. Внезапный приступ его нежности был лавиной, что накрыла ее горный хребет – потому как молодой и усатый Патрик был молчаливым и застенчивым, но видит Бог, обнаженным порой он удивлял ее, даже несмотря на предыдущие (и вероятно последующие) позиции Списка. Она даже кротко улыбалась своей знаменитой в определенных кругах полуулыбкой, отводя глаза в сторону и думая о нем – а с ней это в последнее время случалось нечасто.
Список пополнялся довольно часто – и Аннета почти даже гордилась этим. Если бы у нее были подруги в Спрингтауне, то с огромным удовольствием бы она рассказывала им про очередного парня, купившегося на ее очарование и шарм – разумеется, умолчав о масштабах; они бы смеялись над этим вместе, попивая кофе или наполненные лихим градусом фужеры; но нет. Не бывает подруг у шлюх – даже у тех, кто себя таковой не считает. Уж в чем – в чем, а в этом она убедилась за последние годы сполна.
Патрик был последним, но далеко не первым – о первом уже Аннета и думать забыла. Тот парень, кажется, Мик, был только что вернувшимся с войны/тюрьмы/монастыря парнем, давненько не видевшим женщин. Любое тело с отсутствием мужских половых признаков возбуждало в нем если и не желание, то жгучее любопытство, подкрепленное изрядной долей алкоголя и тестостерона. А уж Аннета… молодая еще в то время девушка с изящной талией и грациозной походкой, которая в свои шестнадцать лет сводила с ума чуть ли не каждого! Уж конечно, он запал на нее так скоро, как увидел. А она даже почти не сопротивлялась, сдобренная львиной долей спиртного.
В тот вечер были вечеринка у общих знакомых, коктейльное платье, короткие уговоры и наслаждение в стиле любовной пасторали, пошлой и неземной одновременно. Правда тот парень, Мик, в порыве страсти хватал ее за горло слишком сильно, сжимал ей грудь слишком больно, плевал на нее очень уж красноречиво; отчего она, наверное, расстроилась не так сильно, когда на следующий день он не позвонил. Убивалась, верно; но не расстроилась. Он не позвонил и через день, и через неделю – и красное пятно, растекшееся на зеленой простыне одной из их знакомых осталось просто красным пятном, о которым через годы вспоминаешь с улыбкой. Или, как в случае с Аннетой – с некоей сладкой болью.
