Губы Эл были терпко-сладким безумием, сном и явью, бальзамом и ожогом на губах Ива, они, в конце концов, просто были, и не было ничего больше. И чем дольше продолжался этот танец губ, тем сильнее какая-то цепь забвения реальности обвивала мозг, оставались только губы, фарфор глаз, ветер волос и огонь тел, сросшихся воедино… Древний пик ритуала любви производил ювелирную операцию по сращивание органов, лепке совершенства из серого вещества и мышечной ткани, совершенства новых пациентов Анахиты. Наркозом было счастье, и весь мир притих и отошёл на второй план перед этим священным деянием…
Предрассветное солнце робко касалось стёкол, боялось помешать, стеснительно-ласково заглядывало в комнату 4-го этажа, наскоро превращенную двумя безумцами в храм Анахиты. Юная богиня любви скупа на раздачу сна своим прихожанам, но разве не боготворят они её за это?! Солнце ещё по-матерински нежно утрет слёзы росы на траве, а Анахита так и не скажет прощальных слов Эл и Иву. Расплавленная страсть, сверкнув всеми цветами побежалости, перешла в тихую нежность: голова Ива на двух мягких холмах Эл, разговор рук – «гармония мира не знает границ», и стрелки часов перестали быть материальными… Слушали тишину и провожали ночь, их ночь – ночь любви.
Маленькие, невидимые служители храма Анахиты, тушили свечи у алтаря любви, и от этого за окном кто-то главный пролил чернила, комната наполнилась антисветом, и её обитатели надели маски, потеряв знакомые очертания.
Комната с каждым звеном идущего времени становилась не собой, ее наполнили ещё пока не ясные ни глазу, ни мысли тени, стены комнаты, забыв про своё назначение, раздвигались, уходя по своим делам, и чем дальше они отступали, тем отчётливей и осязаемей чувствовалось происходящее вокруг: танец теней…
Искажённые судорогой лица стаями носились вокруг, деля пространство на «до» и «после», хотя полночь уже давно прошла. Их открытые рты о чём-то просили, но нематериальное горло никогда не сможет докричаться до плоти ушей, и желания духов оставались неудовлетворенными, причиняя им всё новую боль, кто-то шёл мимо и в мольбе, его руки тянулись к Эл и Иву, но ни звука не издаст горло призрака, слышного людям, днём и ночью пытаясь попросить святых о прощении. Демоны в виде обнажённых женщин резали крыльями воздух: о, они хотели Ива, хотели совокупления с ним, чтобы в этом акте смыть свои грехи и успокоиться последним обменом тел с чистотой! Их руки пытались оторвать Ива от Эл, прижать к своим грудям, тронутым тленом и поцеловать залакированными тысячей поцелуев губами. Но на их плечах, рядом с розничной ценой синело татуировкой проклятие, и Эл не отпускала Ива, ибо при встрече грязи с чистотой чаще умирает второе, чем возрождается первое.
