Однажды у Галины Щербаковой я прочел: «Он отрастил себе такое чувство долга, что его уже носить трудно». Это было давно, тогда я еще запоминал умные писательские фразы, чтобы потом вставить их в нужное время в нужное место. Меня поразила тогда точность этого «отрастил». И я был уверен, что не пройдет и пары месяцев, как я смогу к месту процитировать эту фразу в одном из своих журналистских материалов.
С той поры прошло тридцать лет. А фраза, занозой сидевшая в голове, все никак не ложилась на бумагу. Ибо не встречалось мне таких людей. Не то, чтобы всё пустышки и бабочки-однодневки, много было видано людей презанятных, но все – хорошо, да не то.
Впервые читая рассказы Евгения Русских – было это четыре года назад, – я не мог избавиться от ощущения, что мне это было нужно уже давно – прочесть его прозу. Так собственный жизненный опыт компенсирует пробелы в образовании, а чужой литературный – недостаток нравственной энергетики. Я должен был определить для себя, теперь уже издателя, чем меня «цепляют» новеллы писателя из Литвы; тогда память любезно вернула мне фразу о долге, и она наконец-то «легла» – точно, легко, стопроцентно, словно написана была для характеристики героев мира Евгения Русских.
Ловлю себя на том, что его люди-гиперболы и гипертрофированные книжные чувства не вызывают моего внутреннего сопротивления, я вспоминаю шукшинских чудиков; я слышу в плаче «по-русских» платоновские печальные песни. Где-то там надо искать этимологию этой дивной упертости, запредельной моральной стойкости его персонажей.
Творчество Евгения Русских мне напоминает работу ледокола, очищающего от торосов фарватер для прохода сухогрузов. Такая спокойная каждодневная работа, только ощущение от нее, словно автор принял на себя схиму во имя какой-то известной лишь ему одному миссии. Этакий вариант «рубить на звезду» по терминологии Андрона Кончаловского. Если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно…
Оказалось, да, нужно. Писатель известен и востребован, и не только женской читательской аудиторией, которая особо тонко чувствует фальшь во всем, в литературе, в частности в романтической литературе, особенно (еще со времен Александра Грина, с которым порой ассоциируют Евгения Русских, а то, что он – писатель-романтик и мог бы записать Грина в свои учителя, это совершенно точно), наверное, еще и потому, что восполняет своими текстами недобор чистого пафоса, который требуется каждому нормальному человеку и которого в естественной жизни практически не осталось. Тем, что дается нам в детстве, мы потом пользуемся всю оставшуюся жизнь, а недостаток компенсируем, уходя в музыку или религию, в сентиментальность или жестокость – кому как повезет. А Евгений Русских отсыпает нам не порционно, по чайной ложечке, а щедро, полной мерой. Добро и зло, любовь и ненависть, черное и белое, жизнь и смерть. И то, что зачастую без полутонов, тоже понятно: как известно, «закуска градус крадет».
