Бедный дядя Василий! Знаешь ли его последние слова? Приезжаю к нему, нахожу его в забытьи, очнувшись, он узнал меня, погоревал, потом, помолчав: «как скучны статьи Катенина!» и более ни слова. Каково? Вот что значит умереть честным воином, на щите, с боевым кличем на устах!.
Пушкин – П.А. Плетневу
Летом нынешнего года сын моего покойного университетского товарища, Виктора Ратомского, пригласил меня и мою жену на вечеринку по случаю своего отъезда в Германию на преподавательскую работу. Это было неожиданно, потому что за неполные два года, как умер Виктор, мы виделись только один раз, на Введенском кладбище в годовщину его смерти. Всё разъяснилось под конец вечеринки: молодежь перешла к танцам, а Юра пригласил меня в свой рабочий кабинет. Он тут же перешел к делу:
– Дядя Володь, помните, на поминках отца Вы обещали свою помощь, если у меня возникнут какие-то проблемы? – С этими словами Юра открыл ящик письменного стола и вытащил оттуда общую тетрадь формата А4 и толстую папку, завязанную тесемками. Положив их на стол, он произнес:
– Сейчас у меня появилась одна такая проблема, она здесь, в этой тетради и этой папке, и решить ее, по-моему, можете только Вы, дядя Володь.
– Интересно, очень интересно… – протянул я, а он тут же задал новый вопрос:
– Вы знали Николая Арсеньевича Скундина?
– Литератора? Да, немного. Меня с ним знакомил твой отец, они, кажется, были родственниками?
– В общем, да, а точнее: седьмая вода на киселе. Отец приходился ему двоюродным племянником, но под конец его жизни, а дедушка Скундин умер в начале нынешнего года, мы оказались здесь самыми близкими ему родственниками.
– Насколько я помню, его жена с дочкой эмигрировали в начале 80-х?
– Да, правильно, сначала в Израиль, а оттуда в США. Ну, так вот, примерно год назад он позвонил мне с просьбой выкроить время и навестить его. Я тогда был в отпуске и поэтому поехал к нему в тот же день. Я нашел его сильно сдавшим, и немудрено: он жил один, работница из СОБЕСа приносила продукты, главным образом, полуфабрикаты, раз в неделю – о каком здоровье можно тут говорить! Под «пустой», без сахара, чай и принесенными мной круассанами мы вспомнили отца. Было грустно. Потом он встал, кряхтя и постанывая, и со словами «я сейчас покажу тебе кое-что» вышел из кухни. Вернулся он довольно быстро, держа в руках вот этот самый фолиант, – и Юра указал на лежащую передо мной тетрадь. – Но, что удивительно, это был уже совсем другой Николай Арсеньевич: энергичный и жизнерадостный. У меня даже мелькнула мысль, а не сбегать ли мне в магазин купить чего-нибудь покрепче чая, пока он, не торопясь, усаживался за стол. «Ты знаешь, Юра, по-видимому, не такой уж я большой грешник, – наконец произнес он, – иначе я не получил бы на старости лет такой божественный подарок». После этого дед отодвинул в сторону чашку и положил тетрадь перед собой. «Здесь, – торжественно сказал он, кладя на нее левую ладонь, – находятся замечательные, необыкновенные записки русского эмигранта, в которых он исследует случайно попавший к нему некий артефакт, параллельно рассказывая о своей жизни. Я повторяю, я утверждаю, что это замечательная, необыкновенная книга, несмотря на то, что прочитал пока всего пару-другую страниц… зрение уже совсем ни к черту, м-да, как там у Пушкина?
