Ардан. Воины Восьми Королевств. Книга первая

С благодарностью моему другу Виктору, без волшебных пенделей которого эта книга так бы и не стала завершённой.

– Здравствуй, Райсэн. Давно не виделись, друг!

Я отвлёкся от мыслей и повернулся на голос.

– Ну, наконец-то! – обрадовавшись, воскликнул я. – Сколько ж можно ждать?

Мидар – мой единственный, если не считать братьев-хранителей, друг. Одного со мной возраста, ростом чуть ниже меня. Соломенного цвета, заплетённые в косу и перекинутые через плечо, длинные волосы, уверенный, с задорной искрой взгляд голубых глаз; смуглая кожа, типичная для большинства геллорцев[1] и неизменные зелёно-коричневые одежды: лёгкая парадная туника, расшитая золотом, брюки из прочной кожи, пояс с золотыми бляшками и широкий меч в ножнах с золотой отделкой. Сколько ж на нём золота?! По дороге сюда обоз ограбил?

– Сколько времени утекло с последней встречи? – спросил я, идя навстречу его дружеским объятиям, в которые он меня заключил. Крепыш. Силы не утратил.

– Ровно год[2], Райсэн, – проговорил он, хлопнув меня по плечу. – Давно я не был в Алхалласе[3]. Гляжу, тут ничего не изменилось.

– Да, – ответил я и вздохнул. – Сомневаюсь, что здесь что-либо изменится в ближайшую сотню лет. Кому нужны эти перемены?

– Ловкач, ты ворчишь, как старый дед, – произнёс он, ткнув меня кулаком в бок.

Ловкач – так он прозвал меня, после первой встречи. Мы тогда повздорили по моей вине и скрестили клинки. Несколько ударов, пара обманных движений, и оружие Мидара оказалось, направленным в сторону бывшего владельца. Мы сдружились после этого, и он дал мне это прозвище.

– Пожил бы у нас с моё, так бы не говорил.

– Что за унылый настрой? Год назад ты таким не был, – произнёс он, улыбнувшись.

– Не знаю, Мидар. В последнее время слишком часто думаю о смысле жизни.

– Попахивает философией. Ох уж этот Орден Хранителей, – он закатил глаза к небу. – Тебе бы девочку какую-нибудь охмурить и вместе с ней подумать о смысле жизни. Вон, взгляни на эту, как на тебя смотрит.

Я не прочь поухаживать за красавицами, но магистр храма говорит, что сладости жизни извращают разум. Кто-то скажет: «Чушь!» И может, будет прав. Однако законы ордена запрещают связи с женщинами, пока монах обучается. А я, всё ещё, ученик. Вот и довольствовался улыбками, которыми обменивался с миловидными девушками. Можно, конечно, нарушить запрет, но я не рискну. Была пара случаев, когда ученики пошли на такое. Магистр каким-то образом об этом узнал, и нарушителей прогнали, предварительно перечеркнув татуировки на их лицах. А в этом случае почётный символ хранителя на всю жизнь превращался в позорное клеймо. Выжечь испорченный знак? Но след от ожога всё равно останется. А кроме хранителей никто на левую щеку не наносит символику стихий. Ну, кто в здравом уме станет притворяться одним из нас? Самозванца быстро определят, и того ожидает незавидная участь. Жестоко? Наверно.