Теперь меня зовут Ахмедом. Я хромой старик-татарин, беженец из Карасу-Базара. Война разрушила мой дом, и я был вынужден скитаться по Крыму в поисках крыши над головой. В начале 1944 года судьба забросила меня в горное село Биюк-Узенбаш. А добрые люди приютили бедного человека у себя. На короткое время я обрёл кров над головой и смог перевести дух.
Дом, в котором я теперь обитал, находился недалеко от мечети, на площади, перед ней собирались местные жители, чтобы обсудить последние новости. Приходили, конечно, одни мужчины. На такие встречи выползал со своей палицей и я. Конечно, очень хотелось узнать, где сейчас фронт и не пора ли возвращаться в Карасу-Базар. Люди ко мне привыкли, жалели бездомного старика и относились с доверием. Я же был немногословен. Лишь время от времени кивал головой. Контузия, полученная во время взрыва моего дома, отшибла мою память. Это приводило к забавным ситуациям. Я помнил прошлое лишь урывками и часто забывал простейшие вещи. Зато я мог подолгу возиться на винограднике и в саду.
Али, хозяин дома, в котором я жил, был уверен, что память ко мне вернётся именно через работу в саду. Руки помнят все операции, которые им приходилось прежде выполнять. Такой механический труд воскресит и умственную работу. А я лишь кивал головой: так и есть, так и есть…
Здесь, в Биюк-Узенбаше, жили и другие беженцы. С некоторыми я был знаком – мы вместе кочевали от села к селу, пока не осели здесь. С другими же я познакомился в последние дни. Были здесь и «старожилы», поселившиеся в селе год назад и даже более. Были и те, кто пришёл недавно. Нередко беженцы собирались вместе. Обсуждали, как быть дальше, или же вспоминали свою прошлую жизнь. Но времени для таких бесед было немного. Надо честно признать. Мы все старались помогать хозяевам, у которых теперь жили, считая это своей обязанностью.
Как я говорил, мне приходилось работать в саду и на винограднике. Но Али сам был настоящим хозяином, и на мою долю работы выпадало немного. В нескольких десятках метрах от его дома протекала речка Манаготра. И я любил сидеть на её берегу и смотреть на воду. Что ещё делать старику?
Однажды я заметил, что амбар, в котором хранилась всякая утварь, стал от старости заваливаться вбок. И следовало бы его подлатать. Али со мной согласился, мол, давно думал об этом. Но война заставила отложить все планы «на потом». Я же настоял, что медлить нельзя. К тому же обещал помочь сам, а если потребуется, то призвать в помощники и других беженцев. В конце концов, Али согласился.
