В штаб отряда лейтенант Чердынцев прибыл вечером, в душных, сильно пахнущих молодой, недавно распустившейся сиренью сумерках.
Дежурный – низкорослый, с усталым лицом и, как показалось Чердынцеву, плохо выбритыми щеками капитан вызвал солдатика, такого же низкорослого и усталого, как и он сам, и сказал ему:
– Проводи лейтенанта в командирский дощаник, в комнату Терёшкина, там дверь открыта… Терёшкин из отпуска уже вряд ли вернётся, он принят в академию, – и, глядя, как солдат поправляет на круглой крупной голове пилотку, добавил, уже обращаясь к Чердынцеву: – Завтра утром на вашу заставу пойдёт полуторка с новыми пограничными столбами, с боеприпасами и провиантом, с ней вы и отправитесь на место своей постоянной службы…
Всё оказалось очень просто и обыденно, никаких оркестров и громких речей, которые ожидал Чердынцев, никакой помпы – нич-чего, словом.
– А доложиться старшему по отряду? – растерянно пробормотал Чердынцев.
– Если он вернётся ночью, то доложитесь, лейтенант… Завтра воскресенье, и он может не вернуться, поскольку отбыл на спортивные сборы. Это шестьдесят километров отсюда. Для быстроходной «эмки», правда, не расстояние, но кому захочется ехать сюда по июньской жаре? Тем более, к нему жена из города прибыла и он взял её с собой… Так что не занимайтесь буквоедством, лейтенант!
Это было не по правилам, но Чердынцев промолчал: в конце концов со своим уставом соваться в чужой монастырь негоже – это во-первых, а во-вторых, уж больно строгим был голос усталого капитана. Он хотел было спросить про обстановку на границе, но вместо этого козырнул капитану и шагнул вслед за маленьким солдатиком к выходу.
На улице в теплом застойном воздухе кружилась мошкара, в кустах и в кронах деревьев звенели цикады, звук их был острым, резким, больно колол слух; Чердынцев догнал солдатика, поинтересовался – хотелось узнать то, чего он не узнал от капитана:
– Ну как тут, на границе, тихо?
– Когда как, товарищ лейтенант, – ответил тот басом, совсем не соответствующим его маленькой фигуре – такой густой командирский голос должен был принадлежать рослому командиру полка, а не рядовому бойцу. – Раз на раз не приходится. В основном тихо, но иногда бывает… – солдатик замолчал и красноречиво развёл руки в стороны…
– Что, немцы шалят?
