«Киев – родина чудес!» – любил говорить тот, кому посвящена эта книга: неугомонный романтик, гениальный художник, таинственный мистик и при этом удивительно светлый человек – Вильгельм Александрович Котарбинский. Обладая оригинальным чувством юмора и умением философски относиться к любым жизненным трудностям, он особенно часто употреблял это выражение после 1917 года, причем в ситуациях, в которых человек менее аристократичный, скорее всего, громко выругался бы. И речь шла не столько о мистике, сколько об окружающем бардаке. Но на то это и Киев, чтобы одно с другим всегда оказывалось неразделимым.
– Киев – родина чудес! – с нескрываемым сарказмом и явно цитируя классика, произнес один мой знакомый на могиле Вильгельма Котарбинского. За несколько часов до этого, получив сообщение о разрушении могилы художника, мы – благо были в Киеве – бросили все дела и отправились на Байково кладбище, дабы спасать положение. Могила оказалась нетронутой, ухоженной и, судя по следам вокруг, сюда часто наведывались. Сообщение о том, что последнее пристанище гения разрушено и могилу собираются снести оказалось дезинформацией. Мы поиронизировали на тему полнейшего бардака с проверкой фактов в современных СМИ, возложили цветы и хотели уже уходить, как вдруг заметили двух импозантных дам. Длинные юбки, высокие каблуки, широкополые шляпы, шлейф духов и поразительная осанка у обеих. Шли они прямо к нам. Вернее, не к нам, а к Вильгельму Александровичу. Разговорились. Оказалось, дамы знают, что могила вовсе не разрушена, но все равно приходят сюда всякий раз, когда появляются слухи, что последнему пристанищу Котарбинского что-то угрожает.
– Я лично уверена, что эти слухи распускает душа Вильгельма Александровича, когда хочет собрать тех, кто помнит этого удивительного художника. Вы видели его работы? «Поле смерти», «Могила самоубийцы», «Мавка»… Этот человек, разумеется, знал все о потусторонних мирах и теперь может подавать нам сигналы, – театрально растягивая слова, говорила одна из посетительниц, очень похожая на нашу преподавательницу истории. В голосе ее отчетливо слышалось помешательство.
– Не пугай детей, – вторая дама реагировала куда более адекватно и по-человечески. Даже попыталась оправдаться перед нами: – Моя коллега психолог. Она уверена, что, приправив ваше посещение могилы художника драматическими эффектами и мистикой, она сделает так, что вы лучше запомните и этот визит, и самого Вильгельма Александровича.
